после просмотра Шанхая 2007 с нашим комментатором

Щас будет вступление, которое окажется длиннее всего текста :)
Все, наверное, помнят замечательную книгу «Трое в лодке, не считая собаки» и уж наверняка все помнят фильм, снятый по этой книге. И уж точно все помнят, сцену из того фильма – когда Гаррис пел комические куплеты. Сюжет нагло стащен именно оттуда, кое-где стащен даже текст.
Я думала, что выйдет смешно. Смешно не получилось… Зато мне стало спокойней :))) (от яда избавилась)
ЗЫ. Почти все фразы принадлежат господину Синицыну лично, поэтому своим я признаю только часть написанного.
ЗЗЫ. Сейчас Крис Смол прекратил выступления из-за болей в спине. Но когда он играл, я помню один или два матча, когда он отказывался от игры из-за болей. Марк Вильямс когда-то отказался играть из-за болей в запястье, которое он повредил.
ЗЗЗЫ. На счет биографии разных там…. В свое время Владимир Борисыч на форуме евроспорта давал не совсем верную информацию о Ронни, выставляющую того в неприглядном свете, и болельщики Ронни были вынуждены лезть в эту лужу грязи и, поправляя его, писать то, что является правдой.
ЗЗЗЗЫ.Следует, наверное, попросить прощение у исходника за то, что я его безбожно перврала. у г-на Синицына я просить прощения не собираюсь.

Итак, одна из сцен к фильму „Снукеристы мейн тура и один комментатор”. Действие происходит в доме милой женщины-страстной поклонницы снукера. Все игроки приглашены на коктейль, также в гостях Ян Верхаас и Владимир Борисыч Синицын.
С точки зрения хозяйки список приглашенных должен был отражать трогательное единение всех, кто связан с самой игрой и ее трансляциями.

Занавес.

Хозяйка подходит к Владимир Борисычу и просит рассказать что-нибудь интересное. Он внимательно слушает ее, а потом важно отвечает:
- Собственно, я ведь могу рассказать только о том, какими должны быть настоящие снукеристы и настоящие судьи - и всем своим видом он дает понять, что разбирается в этом вопросе лучше всех.
- Ах, это очень мило, — говорит хозяйка. — Расскажите нам об этом обязательно, г-н Синицын.
И Владимир Борисыч встает и выходит в центр комнаты с сияющей улыбкой великодушного благодетеля, который собирается кого то чем то одарить.
- Прошу тишины, — обращается хозяйка к гостям. — Мистер Синицын сейчас будет рассказывать о настоящих судьях и настоящих снукеристах.
- Ах, как интересно, — шепчутся игроки, и распространяют эту новость по всему дому, и толпой входят в гостиную, и, предвкушая удовольствие, рассаживаются по своим местам.
И вот Синицын начинает.
Синицын (стоя в центре комнаты и обращаясь к ожидающей публике).
- В общем, это, собственно, старовато. Вы все, в общем, это, наверно, знаете. Но просто я еще раз напомню вам, чтобы вы не забывали. Я конечно не претендую на абсолютное знание, но я уже много лет смотрю снукер и знаком со многими замечательными игроками, да и сам судья международной категории, к чему стремился с младых ногтей, ну вы знаете, как там у классика
Поет.
Я в мальчиках почтенным стал судъей

Голос его гудит, как из погреба, и напоминает приближающееся землетрясение. Но он обрывает куплет после первой же строчки и, откашливаясь, с преувеличенно скромным видом говорит:
- Впрочем, не будем о классиках, так уж получилось, что настоящие снукеристы – люди не слишком отягощенные образованием, за исключением некоторых – его взгляд, обращенный на Мерфи, теплеет, - сумевших прочесть всего Гарри Поттера, и было бы невежливо говорить о том предмете, который им не знаком, поэтому приступим.
- Итак, настоящий снукерист не должен, точнее должен…
Он неожиданно замолкает на полуслове, осматривает сидящих игроков и останавливает взгляд на Ронни О‘Салливане. Ронни сидит, от скуки накрывшись полотенцем, и ждет, когда это мероприятие, наконец, закончится.
- Вот вы, - Синицын делает шаг вперед и наставляет на Ронни указательный палец, Салливан, почувствовав, что обращаются к нему, снимает с головы полотенце и удивленно смотрит на Владимир Борисыча, - да, вы. Так на лекциях о настоящих снукеристах себя не ведут, вы уже не спортсмен и недостойны этого звания. Вам здесь нечего делать. Идите в сад.
Ронни радостно ухмыляется, подскакивает с кресла и почти бегом уходит из гостиной.
- Хорошо, - Синицын возвращается на свое место, - можно начать и с судей. Настоящий судъя должен всегда, вы слышите всегда – держать в приемнике под лузой только три красных шара. Если же там лежит четыре шара, или, еще хуже, пять, - это означает отступление от методологии, а значит такой судья уже не может называться настоящим.
- Но позвольте…, - раздается возражение из задних рядов.
Синицын, недовольный тем, что его прервали, недовольно смотрит в зал. Со своего места встает Ян Верхаас.
- А если, это не мешает игрокам?
Синицын непреклонен.
- Не имеет никакого значения. Это отступление от методологии, и тот, кто не следует ей, не достоин носить высокое звание настоящего судьи.
- Но…
- Вы так делали?
- Да, но..
Синицын сурово выносит свой приговор
- В сад…
Ян Верхаас уходит.

Владимир Борисыч провожает его мрачным взглядом, потом оборачивается к аудитории и расплывается в улыбке.
- Вернемся все-таки к игрокам. Ни один настоящий снукерист не позволит себе выражать эмоции во время матча. Разные гримасы, жесты, постукивание кием по полу или похлопывание рукой по борту стола…
В этот момент Дотт, выражая то ли согласие, то ли протест, два раза ударяяет ладонью по ручке кресла, и Синицын радостно вскрикивает
- Вот… вот… Именно об этом я и говорю. В сад, немедленно в сад.
Грэм Дотт уходит.

Синицын прокашливается.
- Итак, об игроках. Еще одной отличительной чертой настоящих снукеристов является то, что они всегда, вы слышите, всегда выходят на матчи. И наличие болей в разных частях тела не может служить им извинением. Даже если игрок испытывает сильнейшее люмбаго и мучительные страдания, он обязан играть и дать бой своему сопернику.
Марк Вильямс поднимается и начинает пробираться между рядами кресел, по дороге он прихватывает Криса Смола, и они оба идут к выходу.
Владимир Борисыч, нахмурившись, пытается узнать, куда он собрались. .
- Господа, вы куда?..
- В сад,. Мы идем в сад. – хором отвечают снукеристы и уходят.

Синицын, поджимает губы, и продолжает лекцию
- А еще ни один истинный снукерист не должен признавать свое поражение, если ему нужен один снукер для победы. Ни в коем случае. Но, увы, в наше время это завет забыт практически всеми. И вами в том числе, - грозно обращается он к притихшим игроками – Вы ведь так делали? – практически все игроки понуро склоняют головы. Владимир Борисыч торжествующе подтверждает вслух - Делали. В сад. Все в сад.
Все снукеристы, кроме Стивена Хендри, поднимаются и уходят.

Владимир Борисыч ждет, пока игроки покинут гостиную. Хозяйка, наблюдая за происходящим, начинает всхлипывать. Синицын переводит на нее подозрительный взгляд.
- К слову сказать, на настоящих судей и настоящих снукеристов смотреть имеют право только настоящие болельщики. И эти болельщики не восторженные существа женского полу, которые интересуются личной жизнью игроков, его семейным положением, хобби и цветом волос. Потому что эти существа не разбираются в снукере, зато слишком хорошо знакомы с биографией разных … - при этих словах Синицын бросает взгляд полный отвращения на стул, где до этого сидел Ронни. – А вы?
- Я? – Хозяйка, начиная дрожать, опускает взгляд, но потом храбро поднимает его на Синицына – Я – женщина. Домохозяйка.
Владимир Борисыч приобнимает ее за плечи и ведет к дверям.
- Тогда идите в сад, дорогая, идите в сад.
Хозяйка кивает, вытирая уголком платочка влажные глаза. Синицын убеждается, что он ушла закрывает за ней дверь и возвращается в центр комнаты. Перед ним стоит ряд пустых кресел.. На одном из них в гордом одиночестве восседает Стивен Хендри, лениво откинувшийся на спинку кресла. Синицын становится в прежнюю позу оратора, поправляет галстук и начинает снова
- А еще каждый настоящий снукерист должен пользоваться мелком исключительно светло-зеленого цвета – Стивен приподнимает левую бровь, но Синицын не останавливается - потому что только мелки светло-зеленого цвета…
Хендри лезет в карман брюк, достает что-то и подкидывает это что-то в воздух. Ловит и раскрывает ладонь, демонстрируя Синицыну мелок синего цвета. Лицо Владимира Борисыча омрачает праведное негодование, и он выговаривает только одну фразу
- В сад.
Хен легко поднимается и неторопливо выходит из гостиной.
Синицын идет к зеркалу, несколько минут любуется собой, а затем щеголеватым движением стряхивает невидимую пылинку с рукава рубашки. Потом окидывает взглядом, полным превосходства, опустевшую комнату, высоко поднимает голову и решительным шагом уходит в направлении, противоположном тому, куда уходили все остальные.

Занавес.