The Times
Саймон Бэрнс
09.05.2008

«Я ухожу, чтобы в миллионный раз познать неподдельность опыта и выковать в кузнице моей души несотворенное сознание моего народа», Портрет художника в юности. Дж. Джойс

Максимальный брейк не имеет смысла. Как только вы положите в лузы десять красных через черный, можно останавливаться. Фрейм выигран. 80 набрано, 67 на столе. Зачем продолжать? Я знаю про фантастические призовые за мастерство, проявленное на Чемпионате Мира в Шеффилде, но зачем? Игроки же, безусловно, очень заинтересованы в том, чтобы сделать 147. А деньги, всего-навсего, степень признания самого факта.

Цель игры в снукер, цель игры в любой вид спорта – победа. Но Ронни О’Салливан был расстроен после завоевания титула. «Было странно - облегчение преобладало над всем остальным, - сказал он. - Я хорошо играл в полуфинале, но в финале мне было довольно нелегко». Однако, он выиграл. Или этого недостаточно? Совершенно ясно, что нет.

Игра О’Салливана в Крусибле поражала яркостью и блеском, но только временами. Красота его максимума в матче с Марком Вильямсом была практически чувственной, и валлиец не стал признавать поражение во фрейме после десятого красного, избавив нас от столкновения с голым фактом выигрыша одного и проигрыша другого. Мы можем только сделать вывод, что максимум стоит больше, чем просто взятая партия, а сам спорт состоит не только из побед и поражений.

Когда О’Салливан шел на свой максимум, он стал другим. Ранее, он сражался со своей концентрацией и противоречиями своей натуры, но как только представилась возможность, его разум и тело мгновенно достигли высшей точки готовности. До этого ему нужна была только победа, теперь же, с перспективой сложить брейк в 147 очков, ему было за что бороться.

Красота, вот что это. Совершенство. Абсолютное выражение человека, играющего в снукер. Максимум делает О’Салливана Витрувианским человеком Леонардо да Винчи, лучшим творением Создателя, вершиной идеала. Те девять минут О’Салливан не был спортсменом, он был художником.

С другой стороны Ронни всегда предпочитал артистичную игру игре на победу. Зрители понимают это и считают, что, в какой-то мере, О’Салливан со своими тремя титулами Чемпиона Мира превосходит Стивена Хендри, у которого их семь.

Хендри – великий игрок, возможно, величайший, и он куда лучше умеет выигрывать турниры, чем О’Салливан. Но что-то в Ронни - что-то и в Хендри тоже, что-то во всей спортивной аудитории мира - осознает, что в некотором роде художник выше чемпиона. О’Салливан ищет красоту. Он пытается создать совершенство. В каком-то смысле он рассматривает каждый фрейм, где ему не удалось сделать 147, как неудачу. Он ненавидит вымучивать и выцарапывать победу, в одном месте «уводя» фрейм в конце, в другом - наказывая за ошибку. Хотя достижение победы это часть того, что он делает, оно всегда сопровождается поиском красоты и всегда ему уступает.

Такой подход становится источником противоречивых потребностей, разрушительного напряжения, перепадов настроения, неадекватных реакций; а порою - снукера ошеломляющей красоты и совершенства. И именно за это он любим больше остальных игроков, так же, как были любимы другие невротичные гении этого спорта – Алекс Хиггинс и Джимми Уайт.

Люди откликаются на артистизм, на поиск О’Салливаном чего-то большего, чем победа. Мы все художники. Мы любим творить: превращать ничто во что-то, пытаясь узурпировать права Господа. Кто-то рисует Мону Лизу, кто-то готовит шоколадный мусс, или делает симпатичный комплект полок, или возделывает сад, или напевает песню в ванной. Некоторым дано больше чем остальным - и точка. Эта истина всегда считалась справедливой в спорте.

Некоторые рассматривают жизнь, как соревнование, в котором ты пытаешься заработать больше денег, чем все остальные. Некоторые ищут иное: работу, в которой они могут воссоздать ту ли иную форму прекрасного, получить внутренне удовлетворение, прожить жизнь, наполненную бОльшей красотой. Аналогия неточна, но в спорте – который создан для соревнования – есть те, кто ищут вот это «иное». Иногда это желание выливается в уродство или потворствование своему эго. В футболе мы получаем женоподобных красавчиков в самом худшем понимании этого слова, псевдоартистов, которые прославляют не красоту и не искусство, а себя самих. Джордж Бест был гением подобного рода, однако по-настоящему великим игрокам удается достичь в себе гармоничного сочетания Художника и Победителя.

Арсен Венгер – человек то ли проклятый, то ли благословленный восприятием мира через искусство. Он предпочтет скорее красиво проиграть, чем уродливо выиграть. Это слабость или сила команды, которую он тренирует? Приговор спорта однозначен: Арсенал пытался выиграть четыре трофея в этом сезоне и не выиграл ни одного - Арсенал проиграл. Никто не может спорить с этим: спорт специализируется на такой простой, объективной истине. Но Арсенал искал не только побед. Они пробовали найти что-то еще, и кое-кто говорит, что у них получилось. Это субъективное суждение, но потому речь и идет об искусстве.

Мы – те, кто смотрит спорт – всегда ищем эстетического наслаждения. Многие верят, что создание красоты является моральной обязанностью футболиста. Любители рэгби жаждут видеть быстрые, плавные проходы. В крикете критерии величия часто основаны на эстетике. Многие скажут, что Дэвид Гоуэр более велик, чем Грехэм Гуч, потому что на него приятнее смотреть. Гоуэр был вознесен на пьедестал своим артистизмом, факт, который был выше понимания Гуча.

Больше всего я всегда превозносил атлетов, которые воплощают в себе чистые действия и амбиции, которые избегают ненужных ужимок, которые поднимаются над собственным эго, которые ищут только побед. Великих людей, вроде Стива Рэдгрейва и Пита Сампраса, лишенных артистизма, но людей – в каком-то смысле – поднявшихся над концепцией артистизма в принципе.

Единство цели, чистота задачи, совершенство достижения – это именно то, чем я восхищаюсь больше всего. Но если вы отказываетесь от красоты и артистизма, существующих в спорте, значит, вы просто признаете недостаток этих качеств в самом себе. В каждом виде спорта есть те, кто не стремятся только к победе, люди, для кого поиск красоты - часть спорта, иногда более важная, чем победа.

В Роджере Федерере, как и в Бесте, мы видели, что и Художник и Победитель находятся в идеальной гармонии – или видели, перед началом этого календарного года, в котором началось падение Федерера. Энди Мюррей – артист, чье желание совершенство постоянно становится на пути его способности побеждать, которое, в конце концов, заставит его играть только укороченные, чтобы возненавидеть себя после неудачи.

Спорт не предназначен для создания красоты, но красота постоянно оказывается побочным продуктом спорта. Это в человеческой природе – по крайней мере, в природе некоторых людей - искать красоту, стремиться к совершенству, иногда даже за счет главной спортивной цели - победы, иначе говоря. Опасная штука, как уже понял О’Салливан, которая не раз была близка к тому, чтобы его уничтожить. Она уничтожила Беста, уничтожила Мухаммада Али. Но искусство всегда опасно – как для тех, кто им любуется, так и для тех, кто его создает.